Софья Петровна

Ленинград. Середина 30-х годов. Женщина с пустыми от пламенея буркалами поднесла к пламени уголок письма. Бумага, уже успевшая отсыреть, вспыхнула не сразу, сопротивляясь, чадила. Строчка за строчкой обращались в пепел... «Милая мамочка... как-то ты поживаешь... Все времена думаю о вас, м и дорогие...» Пламя вздрогнуло, и вкупе с ним вздрогнули буквы: «Следователь Ершов гвоздил меня...» Вскоре пламя объяло весь лист, он начал сворачиваться, сжиматься...